В честь 1 апреля – немного Хармса
СЛУЧАИ
    Однажды Орлов объелся толченым горохом и умер. А Крылов, узнав об  этом, тоже умер. А Спиридонов умер сам собой. А жена Спиридонова упала с буфета и тоже умерла. А дети Спиридонова утонули в пруду. А бабушка Спиридонова спилась и пошла по дорогам. А  Михайлов перестал  причесываться и заболел паршой.  А Круглов  нарисовал  даму  с кнутом и сошел с ума. А Перехрестов получил  телеграфом четыреста рублей  и  так заважничал, что его вы-
толкали со службы.
    Хорошие люди не умеют поставить себя  на твердую ногу.

ВСТРЕЧА
    Вот однажды один человек пошел на  службу, да по дороге встретил  другого человека,который, купив польский батон, направлялся к себе восвояси.
     Вот, собственно, и все.

О ПУШКИНЕ
    Трудно  сказать что-нибудь о Пушкине тому, кто ничего о нем не знает. Пушкин  великий поэт. Наполеон менее велик, чем  Пушкин. И  Бисмарк по сравнению с Пушкиным ничто.  И Александр  I  и  II,  и III просто пузыри по
сравнению с Пушкиным. Да и все люди по сравнению с Пушкиным пузыри, только по сравнению с Гоголем Пушкин сам пузырь.
    А потому вместо того, чтобы писать о Пушкине, я лучше напишу вам о Гоголе.
    Хотя Гоголь так велик, что о нем  и  писать-то ничего нельзя,  поэтому  я буду все-таки писать о Пушкине.
    Но после Гоголя писать о Пушкине  как-то обидно. А о Гоголе  писать нельзя. Поэтому я уж лучше ни о ком ничего не напишу.
***
Жил-был человек, звали его Кузнецов. Однажды сломалась у него табуретка. Он вышел из дома и пошел в магазин купить столярного клея, чтобы склеить табуретку.
      Когда Кузнецов проходил мимо недостроен- ного дома, сверху упал кирпич и ударил Куз- нецова по голове.
      Кузнецов упал, но сразу же вскочил на ноги и пощупал свою голову. На голове у Куз- нецова вскочила огромная шишка.
      Кузнецов погладил шишку рукой и сказал:
      - Я гражданин Кузнецов, вышел из дома и пошел в магазин, чтобы... чтобы... чтобы... Ах, что же это такое! Я забыл, зачем я пошел в магазин!
      В это время с крыши упал второй кирпич и опять стукнул Кузнецова по голове.
      - Ах! - вскрикнул Кузнецов, схватился за голову и нащупал на голове вторую шишку.
      - Вот так история! - сказал Кузнецов. - Я гражданин Кузнецов, вышел из дома и по- шел в... пошел в... пошел в ... куда же я пошел? Я забыл, куда я пошел!
      Тут сверху на Кузнецова упал третий кир- пич. И на голове Кузнецова вскочила третья шишка.
      - Ай-ай-ай! - закричал Кузнецов, хвата- ясь за голову. - Я гражданин Кузнецов вышел из... вышел из... вышел из погреба? Нет. Вы- шел из бочки? Нет! Откуда же я вышел?
      С крыши упал четвертый кирпич, ударил Кузнецова по затылку, и на затылке у Кузне- цова вскочила четвертая шишка.
      - Ну и ну! - сказал Кузнецов, почесывая затылок. - Я... я... я... Кто же я? Никак я забыл, как меня зовут? Вот так история! Как же меня зовут? Василий Петухов? Нет. Николай Сапогов? Нет. Пантелей Рысаков? Нет. Ну кто же я?
      Но тут с крыши упал пятый кирпич и так стукнул Кузнецова по затылку, что Кузнецов окончательно позабыл все на свете и крикнув "О-го-го!", побежал по улице.
      * * *
      Пожалуйста! Если кто-нибудь встретит на улице человека, у которого на голове пять шишек, то напомните ему, что зовут его Куз- нецов и что ему нужно купить столярного клея и починить ломаную табуретку.

***
    Лев  Толстой очень  любил  детей.  Утром проснется, поймает кого-нибудь  и гладит  по головке, пока не позовут завтракать.
***
  Лев Толстой очень любил  детей.  Бывало,привезет  в кабриолете штук пять и всех гостей оделяет. И надо же, вечно Герцену не везло: то вшивый достанется, то кусачий. А попробуй поморщится  -  схватит костыль и трах по башке!

Впервые слышу про такой театр? Наташа, с этого места поподробней.
Кстати, вчера,осуществляя поиск Хармса  в Яндексе, обнаружила, что Яндекс «шутил»: выдавал свой слоган («Найдется всё) на всяких языках (Барысы да тыбылыр, Знойдзецца усё, и т.д., и т.п.), а результаты поиска выдавал в км.(Нашлось 8 км ответов)

Наташка, там еще были Майофис и Мутовкин.

Там был еще такой человек, кажется, Олег Жуковский, если я не путаю. Он тоже вел со мной переговоры про этот театр--почему-то я не пошла, не помню. Но очень хорошо помню большую такую самиздатовскую книгу Хармса, которую он показывал, с необыкновенными картинками. Много книг Хармса я с тех пор видела, но эти картинки--больше никогда. Наташ, а ты помнишь эту книгу?

Слушайте, прекрасно помню и фамилию Недоля,и Жуковский, но визуально не могу представить! А вообще, Наташа, не знала о твоей театральной деятельности...

А сейчас по "России"(канал такой) идёт фильм про Достоевского.
Интересно, сметут книги Достоевского из магазинов или нет?

Действительно восхищает! Интересно, в чем секрет? Наверное в отношении к жизни. Когда видишь таких людей, приямо сил для жизни прибаляется! Спасибо, Гера, огромное!!!

Гера, что касается поднятого в разговоре вопроса о еврейском юморе-как с этим делом на земле обетованной? Я слышал, что в Одессе он иссяк.
Кстати о времени, возрасте и т.д. Ко мне из Ухты ( это Коми) нынче в очередной раз призжал дядя Гера, ему 81 и он один путешествует, позавчера уехал в Барнаул. Его отец-был белым офицером,воевал на германской войне, потом у Колчака, арестовали в 33-м, в Барнауле, дяде Гере было 3 года. Отец пропал на Соловках, он ищет следы в архивах.Грязновы были известные купцы в Барнауле, даже в Томске была недвижимость. Зачем надо было всё это затевать, чтобы снова вернуться от "грабь награбленное" к "переграбь получьше, то что было награблено раньше"? Пришли. забрали единственного кормильца в семье-3 года малышу, молодая женщина и мать за 60, всю жизнь детей учила в отсталой дореволюционной России... Одна из миллионов страниц советской жизненной прозы.

Герман.Он, кстати, музыкант, трубач. И очень хорошо и тепло вспоминает Томск пятидесятых.В том числе духовой оркестр электролампового завода, композитора Лаврененко( "К северу от Томска...") и эвавкуированных москвичей, многие тогда остались в Томске. Приехал, кстати , после долгой разлуки первый раз лет 9 назад  в родной город с трубой, хотел поиграть, да не нашёл  с кем. Этот слой культуры не сохранился.Он служил в том самом Порт-Артуре после войны в военном оркестре.

Хочу поделиться одним рассказом, который перевела для театра наш друг Катя Опрышко.
Название его вроде бы об уникальном и недавно еще актуальном для ОДНОГО нашего друга, но реально рассказ том, что чувствовал и переживал КАЖДЫЙ - о любви.
И о верности в многообразии смыслов этого слова.

Рэй Брэдбери  Пересадка сердца.

Heart Transplant
1981
- Хотел бы я «что»? - переспросил он, бездумно глядя вверх.
- Ты слышал, - ответила она. Она расслабленно лежала рядом с ним, держа его за руку, но с напряжением всматривалась в потолок, как будто стараясь что-то разглядеть в темноте. - Ну и…?
- Повтори, - попросил он.
- Если, - начала она после долгой паузы, - если бы ты мог снова полюбить свою жену… ты бы захотел?
- Странный вопрос.
- Не такой уж странный. Если бы мир был таким, каким должен быть, это был бы лучший из миров. Разве не правильно было бы людям снова полюбить друг друга и жить вместе долго и счастливо? Ведь, в конце концов, ты же когда-то обожал Анну.
- Безумно.
- И ты всегда будешь об этом помнить.
- Конечно. Всегда.
- Ну, а раз так… хотел бы ты…?
- Смог ли бы? - так будет более правильно.
- Забудь про невозможность. Представь себе, что все в жизни так, как должно быть, и твоя жена такая, какой была раньше, какой ты ее помнишь. Что тогда?
Он приподнялся на локте и посмотрел на нее.
- У тебя сегодня странное настроение. Что с тобой?
- Не знаю. Может, это из-за завтрашнего дня. Завтра мне исполняется сорок, а тебе через месяц стукнет сорок два. Если мужчины в сорок два сходят с ума, то женщинам просто необходимо к сорока набраться разума. А может быть, это просто мысли вслух, о том, какая это жалость. Какая жалость, что люди, однажды полюбив, не могут сохранить чувство на всю жизнь. И вместо этого им приходится искать других, с которыми вместе легко смеется и плачется. Какая жалость…
Он провел рукой по ее щеке.
- Господи! Ты плачешь!
- Чуть-чуть. Просто мне очень грустно. Нам грустно, им грустно. Всем. Всем грустно. Интересно, так было всегда?
- Конечно. Только, я думаю, об этом не говорили. Об этом молчали.
- А я завидую людям, которые жили сто лет назад.
- Не завидуй тому, чего не знаешь. Они молчали, и тихо, молча сходили с ума.
Он наклонился к ней и нежно коснулся губами ее щек, осушая слезы.
- Ну, что с тобой такое?
Она села, не зная, куда девать руки.
- Какая ирония, - сказала она, - что мы с тобой не курим. В книгах и фильмах любовники всегда курят в постели. - Она прижала руки к груди. - Просто, я думала о старом добром Роберте, старом добром Бобе. Как я его безумно любила, а теперь лежу в постели с тобой, вместо того, чтобы быть дома и заниматься своим мужем - этим тридцатисемилетним ребенком.
- И?
- И я думала о том, как мне нравится Анна. Она прекрасный человек. Ты хоть понимаешь это?
- Конечно, но я стараюсь об этом не думать. Она - не ты.
- Ну а если, - она обхватила руками колени, не сводя с него горящих голубых глаз, - если бы она стала мной?
- Как это? - он удивленно заморгал.
- Что если все то, что когда-то привлекало тебя в жене, а потом во мне, снова, каким-то образом, вернулось к ней? Ты бы захотел, смог бы снова полюбить ее?
- Вот теперь я бы, пожалуй, закурил! - он свесил ноги на пол и уставился в окно, повернувшись к ней спиной. - К чему все эти вопросы, на которые невозможно ответить!?
- Но ведь дело как раз в этом, разве не так? - спросила она ему в спину. - Я в тебе нашла то, чего мне не хватает в моем муже, а ты во мне то, чего нет в твоей жене. Нам необходима двойная пересадка душ… нет… сердец! - Она чуть не рассмеялась, но, поразмыслив над сказанным, снова едва не заплакала.
- Хороший сюжет для книги или фильма.
- А мы - главные действующие лица. И у нас нет никакого выхода, кроме…
- Кроме?
Она вскочила на ноги и беспокойно заметалась по комнате. Потом остановилась у окна и подняла глаза к черному летнему небу, усыпанному звездами.
- А еще тяжелее оттого, что Боб стал со мной очень мил. Последнее время он… он просто потрясающий!
- Боже мой! - он вздохнул и закрыл глаза.
- Да. Боже мой.
Последовала долгая пауза. Наконец он сказал, - Анна тоже изменилась к лучшему.
- Боже мой, - прошептала она, зажмурившись. Открыв глаза, она снова стала смотреть на звезды. - Как там говорится? Если бы желания были лошадьми, нищие могли бы ездить верхом?
- Знаешь, ты меня удивляешь уже который раз за эти несколько минут.
Она подошла к нему и опустилась рядом с ним на колени, взяв его руки в свои и заглядывая в его лицо.
- И мой муж, и твоя жена - они сейчас не в городе, на разных концах страны - в Нью-Йорке и в Сан-Франциско. Так? А ты здесь, в отеле, со мной. И у нас есть целая ночь, но… - она остановилась, с трудом подыскивая слова, - Но если, перед тем как уснуть, что если мы загадаем желание,- я за тебя, а ты - за меня?
- Желание? - он чуть не расхохотался. - Не смейся. - Она встряхнула его за руки. Он замолчал, и она продолжила. - Давай пожелаем, чтобы пока мы спим, каким-то образом, каким-то чудом, молю Бога милосердного, заклинаю Грациями и Музами, древними временами и великими мечтами, чтобы как-то мы … - она перевела дыхание, - чтобы мы снова полюбили своих супругов. - Он молчал. - Вот. - Закончила она.
Он на ощупь нашел коробок спичек на столике, чиркнул одной и поднес огонек ближе к ее лицу. Пламя плясало в ее зрачках. Он задул спичку.
- Проклятие, - прошептал он. - Ты не шутишь.
- Я не шучу. И ты прав - мы и вправду прокляты. Ты попробуешь сделать то, о чем я прошу?
- Господи…
- Не говори со мной как с сумасшедшей.
- Послушай…
- Нет, это ты послушай. - Она с силой сжала его руки. - Для меня. Сделай это для меня. А я сделаю это для тебя.
- Загадать желание?
- Мы же часто загадывали желания, когда были детьми. Иногда они сбывались. Потому что это были скорее молитвы, чем желания.
Он опустил глаза. - Я не молился много лет.
- Нет, молился. Вспомни, сколько раз ты хотел вновь вернуться в медовый месяц. А ведь это и есть потерянная молитва, которая не достигла небес. - Он смотрел на нее, порываясь что-то сказать.
- Ничего не отвечай, - сказала она.
- Почему?
- Потому что тебе нечего ответить.
- Тогда я помолчу. И подумаю. Ты… господи! ты серьезно хочешь, чтобы я загадал за тебя желание?
Она отстранилась и села на пол, положив руки на колени. По ее лицу потекли слезы.
- Господи, боже мой, - произнес он тихо.
Было три часа утра, говорить больше было не о чем. Они заказали горячего молока в номер, выпили его, почистили зубы. Выйдя из ванной, он увидел, как она тщательно поправляет подушки на кровати, как будто готовясь к чему-то особенному.
- Что я здесь делаю? - спросил он. Она обернулась.
- Раньше мы знали, а теперь нет. Иди сюда.- Она похлопала рукой по кровати.
Он подошел. - Я чувствую себя ужасно глупо.
- Когда чувствуешь себя глупо, не так тяжело. - Она указала на кровать.
Он лег, опустив голову на тщательно взбитую подушку, накрылся простыней и скрестил поверх нее руки.
- Так? - спросил он.
- Чудесно. А теперь…
Она выключила свет и скользнула в постель. Взяв его за руку, она вытянулась в струнку и замерла.
- Ты уже засыпаешь?
- Кажется, да, - Ответил он.
- Хорошо. Только будь серьезен. Ничего не говори. Просто думай. Ты знаешь, о чем.
- Знаю.
- Теперь закрой глаза. Вот. Молодец. - Она тоже закрыла глаза, и так они лежали, держась за руки. В комнате было тихо, только слышалось их дыхание. - Сделай вдох, - прошептала она. Он набрал воздуха.
- И выдох. - Он повиновался. Она повторила ту же процедуру.
- А теперь, - прошептала она. - Начнем, - и сказала тихо, - Я желаю.
Их наручные часы отсчитали тридцать секунд.
- Ты уже загадал? - наконец спросила она шепотом.
- Да, - так же тихо откликнулся он.
- Здорово, - ответила она. А потом добавила, - Спокойной ночи.
Через некоторое время его губы почти беззвучно прошептали.
- Прощай.
Он проснулся внезапно. Во сне ему показалось, что содрогнулась земля, будто от далекого землетрясения, которое никто не чувствовал, кроме него. Ангелы господни протрубили второе пришествие, а никто не услышал. Или это луна проникла ночью в их комнату и от этого все вокруг изменилось - и гостиничный номер, и выражение их лиц, и даже сама их плоть. И эта внезапная перемена заставила его открыть глаза. Проснувшись, он понял, что улицы сухи, дождь не пошел. А если и было в воздухе немного влаги, то не от дождя, а от слез. И вот, лежа в темноте, он почувствовал, что желание было исполнено.
Конечно, он не сразу это понял. Он догадался, почувствовал это по тому, какая невероятная теплота разливалась по комнате. И эта теплота исходила от лежащей рядом с ним женщины.
Ее ровное дыхание, в такт которому мерно поднималась и опускалась грудь, все рассказало ему. Ее желание осуществилось во сне, стало реальностью. И хотя она еще не знала об этом, кровь в ее теле радостно пульсировала. Каждый выдох, слетая с ее губ, говорил об этом.
Он приподнялся на локте, боясь поверить своим предчувствиям.
Он склонился над ней, вглядываясь в ее лицо, которое стало еще прекраснее, чем прежде.
Да, он не ошибся. Ее лицо дышало уверенностью, излучало покой. Она улыбалась во сне. Если бы она сейчас открыла глаза, они бы источали ярчайший свет.
Ему хотелось сказать: Проснись. Я знаю о твоем счастье. Теперь и ты должна узнать о нем. Проснись.
Он потянулся пальцами к ее щеке, но отдернул руку. Ее веки дрогнули, губы приоткрылись.
Он быстро отвернулся и замер на краю постели.
Через некоторое время он услышал, как она встала. Потом она тихонько вскрикнула, потянулась к нему, но он не шевелился, притворяясь спящим. Тогда она села рядом с ним. На нее постепенно снисходило понимание того, что он уже знал.
Он слышал, как она поднялась и заметалась по комнате как пойманная птичка. Она подошла к нему и коснулась губами его щеки. Ушла, вернулась, и вновь поцеловала его. Тихо рассмеявшись, она убежала в гостиную. Он услышал, что она набирает междугородний номер, и еще сильнее зажмурился.
Наконец он услышал ее голос.
- Роберт? Боб? Где ты? Вот глупая! Я же знаю, где ты. Роберт. Боб, о господи! Можно, я к тебе прилечу? Ты все еще будешь там, если я сегодня прилечу? Днем или вечером, да? Можно? … Что на меня нашло? Не знаю. Не спрашивай. Так можно мне приехать? Да? Скажи «да»! … Ура! Пока! - Он услышал, как стукнула трубка. Потом она вошла в комнату и села на кровать рядом с ним. Начало светать. Она наспех оделась, и тут он потянулся и взял ее за руку.
- Что-то произошло, - прошептал он.
- Да.
- Оно сбылось. Желание.
- Разве не чудо? Невозможно! Но оно сбылось! Как? Почему?
- Потому что мы верили, - сказал он тихо. - Мне очень хотелось, чтобы мое желание сбылось.
- И мое. Господи, как здорово, что для нас все изменилось вот так - одновременно, за одну ночь! Было бы ужасно, если бы это сработало только для одного!
- Ужасно, - согласился он.
- Неужели это и вправду чудо? - спросила она.- И оно случилось, потому что нам очень сильно этого хотелось, и что-то… кто-то… Господь… услышал нас и вернул нам нашу прежнюю любовь - в печали и в радости? Наверное, теперь у нас больше не будет такого шанса все изменить, как ты думаешь?
- Я не знаю. А ты?
- Или это просто мы сами, где-то глубоко в сердце, поняли, что пришло время. Время расстаться, может быть в этом все дело?
- Я слышал, ты только что говорила по телефону. Я сейчас позвоню Анне.
- Позвонишь?
- Да.
- Господи, я так счастлива за тебя! За себя саму! За нас!
- Уходи. Иди. Беги, лети домой.
Она вскочила на ноги и стала причесываться, потом бросила расческу и рассмеялась. - Я, наверное, выгляжу смешно! А мне плевать!
- Ты выглядишь прекрасно, - сказал он.
- Это тебе так кажется.
- И так будет всегда.
Она подошла и поцеловала его.
- Это наш последний поцелуй?
- Да. - Он поразмыслил. - Последний.
- Тогда еще один.
- Только один.
Она обхватила ладонями его лицо и посмотрела ему в глаза.
- Спасибо тебе за твое желание, - сказала она.
- А тебе - за твое.
- Ты позвонишь Анне?
- Прямо сейчас.
- Передавай ей привет.
- И Бобу привет. Храни тебя господь. Прощай.
Она вышла из спальни, потом из гостиной, наконец, хлопнула входная дверь, и в номере воцарилась тишина. Он прислушивался к ее удаляющимся шагам, пока она шла по коридору к лифту.
Он сидел и смотрел на телефон, но так и не снял трубку.
Потом он посмотрел в зеркало. Из его глаз лились слезы, и их поток никак не прекращался.
- Ты! - крикнул он своему отражению. - Ты. Лжец. - И снова - Лжец!
Он отвернулся от зеркала, лег на кровать и застыл, коснувшись пальцами пустой подушки.

Гера, я уже три раза принималась читать, и все время меня отрывали и уводили куда-нибудь, просто несчастье какое-то! Спасибо, что ты так подробно написала, мне по звуку это стихотворение нравится, я даже не могу сказать, что думала о смысле так подробно, как ты. Но прочтение твое кажется мне слишком буквальным. В то же время, твои аналитические способности не знают себе равных (абсолютно серьезно), поэтому читаю еще раз, внимательно.

Наверное, есть тут какой-то религиозный смысл; Седакова--человек религиозный, ее даже папа Иоанн Павел второй в гости приглашал.

Во-первых, мне не кажется, что если упоминается Рахиль, то она не обязательно тянет за собой всю остальную историю. Отвлекись от Лавана, забудь про него, сосредоточься на Рахили. Когда разные библейские женщины упоминаются в стихах, они часто сами по себе фигурируют, как символы, не обязательно в контексте своих историй Вот когда Цветаева пишет Пастернаку:

Как живется вам с стотысячной,
Вам, познавшему Лилит?

Она просто видит себя как Лилит, как равную ему, но тут нет никакой логики, потому что в библии Лилит противопоставляется --Ева, а не какая-то там неизвестно какая стотысячная. Ох, чувствую, не надо было мне про эту Лилит, не туда она меня заводит, ну все равно, Рахиль тут сама по себе, как вознараждение, а про коварного Лавана забудь.

Согласна с Галей, что многое  - непонятно заверчено-закручено

Были ассоциации с  Цветаевой, в том смысле, что, часто её стихи непонятны, много ссылок на Ветхий завет (0 который я, похоже,  никогда не осилю), а просто завораживают,  понимаются интуитивно , даже не углубляясь...